Из Москвы, из Москвы!

Па-а-асматри, я па-а-ачти что плачу,
я ха-а-ачу па-а-аехать на-а-а дачу... — поет Петр Налич, а я подпеваю.

Кошка Мася лает под окнами и плачет навзрыд. Она тоже хочет на дачу.

Я к чертовой матери пропустила весь май, весь подготовительно-посадочный сезон. И тюльпаны с гиацинтами отцвели без меня. А тут еще, как на грех, встали жаркие погоды, а у меня со временем швах, а с деньгами так и вовсе ноль.

Кошка Мася поворачивает голову на 90 градусов к плоскости эклиптики и примеривается просунуть ее в форточную щель. Голова не проходит.

Женщины и дети мечут на меня злобные взгляды: почто я тяну с отъездом и не даю конкретного ответа? А что тут дать и как тут не тянуть, если все мои деньги — в стадии личинки и еще немного — в виде цыганского завтрака, а Хамбиев по уши занят на работе, одна радость — получка скоро.

Кошка Мася пытается выломать дверь.

Нет бы сесть да все доделать, а я не могу, торможу, туплю. Я уже вся там, на своих шести сотках, мысленно я уже сажаю огурцы и картошку и гоняю машину на зерноток за соломой и голубями, любуюсь последним уцелевшим тюльпаном и слушаю, как надрываются по ночам соловьи в роще.

Скоро поеду. Скоро.