И еще раз о Свидетелях Иеговы...

Вот nasty_weather тему задала, теперь понеслись воспоминания...

Лет эдак несколько назад мой теперь уже бывший, а в ту пору только еще будущий "мэн-френд", художник с американской погонялой Боб, зашел в гости к своему старому другу Сашке, тоже художнику. В те же гости зашел их общий знакомый художник Колюня, и три деятеля искусства культурно и богемно отдыхали до рассвета, творчески подойдя к вопросу смешивания богатой палитры разнообразных горячительных напитков.

Утро, как водится, выдалось хмурым и поздним - солнечный диск начал ощутимо крениться к закату. Хозяин квартиры Сашка уже поднялся и, кряхтя, соображал, чего бы упромыслить на завтракоужин, Колюня оставался в объятиях Морфея, а Боб пребывал в том блаженном сумеречном мире на грани сна и яви, когда ты уже слышишь все происходящее вокруг тебя, но еще разглядываешь под сомкнутыми веками цветные картинки.

Эту коллективную дольчу фарниенту нарушил звонок в дверь. Шаркая стоптанными тапочками и придерживая обеими руками гудящую голову, Сашка доковылял до двери и открыл ее. На лестничной клетке стояли два гладких розовощеких парня в черных широкополых шляпах и белых подворотничках. Представились мормонами (или теми же Свидетелями, хер их теперь упомнит... не, вроде все же мормонами) ажно из самой ридной американщины. И возжелали провести беседу с обитателями квартиры на предмет приобщения их к свету истинного учения христова.

"Хо, м-м-мужики, за-за-заходите д-д-давайте, - обрадовался гостеприимный Сашка (это он по жизни заикается, а не только с похмелья), - ща-щас п-пожрем, к-к-картошечки вот св-в-варганю... К-к-картошечку обжаренную б-б-будете? Д-д-давайте в к-комнату, ага, т-т-туда вон..." Проводив несколько уже обалдевших от такого теплого приема дорогих гостей в комнату, Сашка удалился на кухню греметь посудой и обжаривать на сковороде оставшуюся от вчерашнего пиршества холодную вареную картошку.

Знаете ли вы московские квартиры в неновых домах, где живут небогатые люди? Конечно, вы знаете московские квартиры небогатых людей в неновых домах! А если не знаете, то я и объяснять не стану, что это такое. Расскажу только.

Короче, взорам мормонов предстала нормальная пресненская берлога нищего художника. Крошечная комната, заваленная всякими артистическими причиндалами. Работы хозяина на стенах (дивные работы, надо сказать). Букет сухих цветов на пыльном подоконнике (память о каком-то значимом событии). Развешанные на задней стенке перегораживающего комнату платяного шкафа старинные латунные тазы для варки варенья, с длинными деревянными ручками (когда в районе сносили старые дома, Сашка насобирал таких вот тазов, утюгов и прочей антикварной поебни). Мольберт с неоконченным пейзажем посреди комнаты. Бедность, бьющая из всех щелей.

Батарея пустых бутылок на полу.
Остатки закуски на журнальном столике.
Храпящий на кушетке Колюня (ноги в дырявых носках свешиваются в пространство - Колюня существенно длинее кушетки).
Тихо валяющийся на диване Боб (он все слышит, но продолжает досматривать сны).

Сашка гремит сковородками и кричит из кухни, чтобы дорогие гости не стеснялись и рассказывали, чего там они хотели рассказать.

Гости начинают рассказывать. Путаясь в русских словах и звуках, повысив голос, чтобы докричаться до Сашки (а заодно и до спящих), они рассказывают о своем светлом истинном учении. Но недолго.

Тут надо сделать маленькое лирическое отступление и сообщить, что художник с американским погонялом Боб к тому моменту уже лет пять жил в тех самых Американских Соединенных Штатах, женился на американке, общался преимущественно с местными, и на американском лэнгвидже размовлял совершенно без акцента. Ну в смысле как без акцента - с нью-йоркским он размовлял, ага. А в Москву он приехал типа на побывку, месяца на два, чиста друзей навестить.

Так вот, валяющийся на диване Боб, которого эти мормонские миссионеры моментально заебали своим скучным и громким пиздежом (они мешали ему досматривать сны), лениво приоткрыл один глаз, сфокусировал его на мормонах, и на ихнем родном языке, с нью-йоркским акцентом, сообщил им приблизительно такие сведения:

"Здесь вчера была пьянка. Так что вам, ребята, не обломится с вашей пропагандой. Мы все с большого бодуна и просто не поймем, что там вы пытаетесь до нас донести. Можете зайти в другой раз, авось вам больше повезет. Хотя вряд ли."

Бедные мормоны! Меньше всего они ожидали услышать родную речь от какого-то волосатика с перегаром и вчерашней щетиной, в задроченной квартире на Красной Пресне! Скорее уж сам Господь сошел бы к ним в сиянии света своего, в белых одеждах, и сказал бы им что-нибудь нехорошее. "Куда мы попали?" - пронеслось в их бедных деревенских мозгах и явственно отразилось на откормленных розовых рожах. Три страшные буквы "Кей", "Джи", "Би" жутким воспоминанием, мене-текел-фаресом холодной войны, адским огнем пропечатались на засаленных обоях, ослепляя голубые мормонские очи. "Отец небесный! заря угасает... попали агнцы твои в конспиративное логово русской контрразведки... поди докажи, что не шпионы, что токмо проповедь несли во славу Твою... сейчас в Сибир' отправят... а то и пристрелят ни за хуй... Прощайте тогда, ядреные мормонские герлз из штата Юта, выпоенные экологически чистым коровьим молоком... Господи, пронеси!"

Бормоча невнятные слова извинения и прощания, миссионеры моментально поднялись и ринулись к выходу, сведенными в ужасе лопатками, стянувшимися загривками ожидая ежесекундно чекистской пули в позвоночник. Трясущимися руками открывали замки, гремели цепочкой, чуть не удавили друг друга, ринувшись одномоментно в узкую щель входной двери. А вслед им раздавались удивленные восклицания Сашки, только-только вырулившего из кухни со шкворчащей сковородкой: "М-м-мужики, в-вы к-куда? А к-к-к-картошечки-то? К-к-картошечки ч-что, н-не хотите? Ч-чего ж так с-с-скоро ух-ходите, и н-не посидели, б-блядь, н-нихуя! В-вот ч-чудные...

Б-боб! Они в-все ч-чтоль, б-блядь, т-такие в А-америке? К-картошку жрать не с-стали..."

Боб не отвечал... Он тихо ржал, ржал аккуратно, стараясь не сильно тревожить больную после вчерашнего хайратую свою голову...